«Некоторые считают, что я не оберегал свои самые попсовые песни от того, чтобы они стали ширпотребом», — говорит он в прохладном люксе дорого отеля на Манхэттене. Типичная фраза для Флауэрса, который предпочитает говорить странно и неправильно, нежели быть хоть сколько-нибудь банальным. Брэндон часто отказывается высказывать о чем-то свое мнение. Он говорит то, что чувствует. Но оценивает всегда с неохотой. Так получилось, что некоторые когда-то благосклонные журналисты (среди них – многие из тех, кто хвалил в свое время «Hot Fuss») теперь называют Флауэрса не только сомнительным музыкантом, но и безвкусным типом. В их отзывах сквозит непонимание происходящего, полное непонимание того, как этот странный мужчина попадает на обложки журналов и чем он отличается от более вроде бы духовных музыкантов, которые на те же обложки не попадают. Главный вопрос: как удалось вывести в высшую лигу такую группу, как The Killers, и, что самое странное, каким образом удалось продать тринадцать миллионов пластинок? В случае с большинством его успешных коллег ответ очевиден. Крис Мартин женился на Голливуде. Боно спасал мир. Спрингстин пел для честных людей. Нил Теннант и Крис Лоу вообще были скорее комиксовыми персонажами, чем живыми людьми. А Флауэрс? Приехал из города фасадов Лас-Вегаса, каждый день начинает с молитвы, в самолете смотрит на лэптопе просветленные мормонские фильмы, а потом злится, увидев у женщины в соседнем кресле бульварную газетку о знаменитостях. Этот анекдот Брэндон рассказывает, гогоча, как подросток, вернувшийся с волнующей автобусной экскурсии, на которой ныкал пиво и тайком целовался. Тем самым он вызывает вопрос: почему у поп-идола его уровня вообще есть соседка в самолете. И кто она? Чтобы лучше понять Флауэрса, необходимо заехать в Лас-Вегас. Это важное место; центральную песню своего сольного альбома он назвал «Welcome To Fabulous Las Vegas», просто по светящейся надписи, которая приветствует каждого, кто, проезжая по Лас-Вегас-стрип, погружается в сияющий мир «бриллианта посреди пустыни Мохаве» (как поет Брэндон). Он спел это вместе с вокалисткой Rilo Kiley Дженни Льюис, также дочерью города.

Всегда нужно помнить, что Флауэрс действительно провел детство и юность в Лас-Вегасе. Он жил там с семьей; иногда забывают, что город не может существовать без людей, которые проводят в нем каждый день и исполняют всю необходимую работу, чтобы фасады светились. Его семья была частью здорового среднего класса, которому сегодня грозит вымирание. «Не богатые и не бедные, застрахованные и счастливые», – говорит певец. Первые воспоминания маленького Брэндона – особые вечера, когда к Флауэрсам приезжали родственники из других городов. «Мы жили далеко от центра, и когда смотрели вечерами в окно, неоновые вывески сияли на горизонте как НЛО. Уже маленьким мальчиком я попал под этот неоновый гипноз». С взволнованными дядями и скептическими тетями семья Брэндона направлялась к отелям и казино. «Когда я был маленьким, то очень гордился, что в моем городе есть что-то особенное. Я не знал этого наверняка, но думал, что вот этот лас-вегасский сценарий неповторим и не встречается больше нигде в мире. Для этого хватило одного взгляда на Стрип, когда я впервые по нему проехал». Как и практически все подростки в городе, Флауэрс работал в разных отелях как посыльный или мальчик на побегушках. «Деньги, которые я там зарабатывал, были другими на ощупь. Они сияли. Я ими гордился. Это были первые доллары, которые я заработал в месте, где люди развлекаются. Это было непередаваемое ощущение, и я уже тогда не мог себе представить, что когда вырасту, буду работать на заводе или в офисе». Лас-Вегас сформировал Брэндона Флауэрса как исполнителя. В то же время инди-рокера сотворило и школьное радио. «Подростком я ежедневно слушал огромное количество музыки и впитывал ее», — вспоминает. Особенно песни из хмурого неблагополучного Манчестера. Впрочем, тексты Моррисси и Иэна Брауна теряли свой исторический и социальный контекст где-то над Атлантикой. «Я любил манчестерский рок, потому что песни легко запоминались, – говорит Флауэрс. — То, что слушатели этих групп наряду с удовольствием от музыки должны были носить с собой на всякий случай кирпич, я вообще долгое время не знал». Всплывший в разговоре кирпич в контексте биографии The Killers кажется хорошим термином. В середине девяностых инди-сцена была еще строже, чем сегодня. Она еще боролась против принципа «в дело все сгодится», и слушателям «великих новых групп» вроде The Strokes и Black Rebel Motorcycle Club требовалось что-нибудь необычное. Тот, кто любил тексты Моррисси и подпевал им, должен был сторониться как минимум «Макдоналдса», чтобы его там не сожрали. И он должен был сузить свой музыкальный рацион, чтобы в него не проникла ни одна из множества вражеских групп. Никакого хэви-метала! Нет розовой попсе! И только избранная классика! «Я никогда не понимал этой логики, — искренне удивляется Брэндон Флауэрс, сцепивший передо мной руки. — Если я после «Meat Is Murder» захочу послушать «Wild Boys» Duran Duran, я так и сделаю. И я никогда не почувствую себя из-за этого виноватым». The Killers делали каверы на «Girls Just Wanna Have Fun» Синди Лаупер и «Romeo And Juliet» Dire Straits – не перебарщивая, как молодая панк-рок группа, но и не хитро цитируя, как группа, которая хочет показать, что действует по законам постмодерна. The Killers играли эти песни так же непринужденно, как позже кавер на «Shadowplay» Joy Division. «Это все хорошие песни, – говорит Флауэрс. – Они нравятся мне, они нравятся публике. Почему я должен скрывать ото всех это удовольствие?» Брэндон Флауэрс не тот человек, который хочет, чтобы вы остались без удовольствия. Если бы он был таким типом, его бы, пожалуй, не терпели так долго в Лас-Вегасе – и он не пел бы сегодня такой гимн этому городу, как «Welcome To Fabulous Las Vegas». То, что эта вещь вместе с девятью другими новыми песнями Флауэрса появится на альбоме с торговым знаком Brandon Flowers вместо The Killers, однозначно ничего не должно сделать с музыкой. Флауэрс – автор песен и вокалист на «Flamingo» (название дано по имени знаменитого отеля и казино в Лас-Вегасе, однако диск не получал финансовой поддержки от города, правдоподобно убеждает певец), и это ничем существенно не отличается от трех альбомов The Killers. Понятно, что отсутствуют трое товарищей по группе. Вместо них три продюсера – Стюарт Прайс, Даниэль Лануа и Брендан О'Брайен (Флауэрс: «Теперь у меня они все есть в телефонной книжке, и это только плюс»), которые дали песням больше воздуха. Последнее качество ценят не только в Америке: диск «Flamingo» уже ворвался в британский топ-5. 


На протяжении разговора Брэндон несколько раз акцентирует внимание на том, что выход сольника совсем не означает кризиса The Killers. «Я получаю от всех троих полную поддержку», – говорит Флауэрс, как будто он футболист, который неожиданно заключил хороший контракт, а коллеги посоветовали ему банк c отличными процентами по вкладам. Причем Брэндон в этом случае не оставил выбора трем другим, так как гитарист Дэйв Кенинг, басист Марк Стормер и ударник Ронни Вануччи после длинного тура в поддержку альбома «Day And Age» попросили о тайм-ауте, а Флауэрс не долго думая сказал: «Хорошо, но без меня». Его объяснение: «Я понимаю их мотивацию. Но и они должны понимать, что я не могу прекратить из-за этого писать песни, выпускать их и просто петь». «Я был бы рад играть эти песни с The Killers. Но ждать группу и месяцами откладывать из-за этого работу – не мой вариант». Однако и предложение басиста Стормера последовать примеру The Beatles и отказаться от продолжительных турне в пользу регулярного выпуска новых альбомов Флауэрс не собирается принимать в расчет. «Концерты — часть моей работы, — твердо говорит певец. — Почему я должен от них отказываться?» Он перечисляет три конкретные причины: «Во-первых, это доставляет мне удовольствие. Во-вторых, мы, музыканты, сегодня зарабатываем деньги на сцене, а не с продаж. И в-третьих, я не хотел бы быть исполнителем, который заморачивается на студийных экспериментах. Доступность – часть моей стратегии». Вот что могло бы стать тем самым отличительным признаком, который отличает Флауэрса от других успешных фронтменов. Там, где Боно нас спасает, Брэндон утягивает за собой. «Это назначение моих песен, и слова в них важнее, чем принято думать», — соглашается он. «Поэтому мои тексты часто начинаются с сомнений и заканчиваются их разрешением. Эти истории должны вызвать у слушателя положительные эмоции. Приободрить его, подстегнуть». В этом отношении Флауэрс всегда был близок скорее к традиционным американским кантри-песням и госпелам, чем к британскому инди-року.

Когда я интересуюсь, есть ли Брэндона интерес к чему-либо кроме человеческих отношений, тот машет рукой. «У других тем, какими бы увлекательными они ни были, просто нет шансов. Конечно, я интересуюсь социальными и политическими проблемами. Песня о нефтяной катастрофе в Мексиканском заливе? Очень важная тема, но как о ней петь?» В преддверии записи «Flamingo» состоялся один важный диалог, который еще не выветрился из памяти Флауэрса. Он играл Брэндону О’Брайену новую песню «Crossfire», которую тот должен был спродюсировать. Флауэрс дорожил этой песней, хотел видеть ее в хороших руках и считал главным хитом альбома. О’Брайен послушал демо, похвалил тему, ему понравился первый куплет, а вот припев он зарубил. Он сказал: «Брэндон, все это хорошо. Песня легко запоминается, но почему ты бросаешь меня во время припева? Почему не забираешь с собой?» Флауэрс сразу понял, о чем речь: «Я попробовал написать припев в другой тональности и немного с другой мелодией, — вспоминает он. — Но из-за этого песня потеряла эффектность. Не хватало того воздействия, которого люди ждут от моих песен. И которое я хотел бы им придать». Брэндон смеется и добавляет: «Здорово, что я его послушался. У нас все получилось в конечном итоге. «Crossfire» стала хитом, и теперь я понимаю, что двухлетние каникулы The Killers все-таки некоторым образом пойдут мне на пользу. Я оказался прилежным учеником, осталось только получить диплом».